Архитектурный Петербург
электронный бюллетень

Информационно-аналитический бюллетень

Союза архитекторов Санкт-Петербурга,

Объединения архитектурных мастерских Санкт-Петербурга,

Ассоциация СРО «Гильдия архитекторов и инженеров Петербурга»

Главная / Архив / 2012 / 02 / Предвоенный и послевоенный советский неоклассицизм в Ленинграде

История

Предвоенный и послевоенный советский неоклассицизм в Ленинграде

Ю.И. Курбатов

доктор архитектуры, член-корреспондент РААСН

Архитектура Ленинграда конца 1930–1940-х и 1940–1950-х – героическая попытка сформировать архитектуру «включающего» типа.

Иллюстрация_№1

Явлениям и событиям, которые предшествовали повороту ленинградской и всей советской архитектуры к своему наследию, посвящено достаточно много серьезных исследований. Не буду повторять то, что хорошо известно. Отмечу главную причину – это в какой-то мере генетические особенности блистательной и революционной архитектуры авангарда. Она была архитектурой «исключающего» типа, освободившей себя от ссылок на наследие. И, как мы знаем, это позволило ей совершенствовать социальную, функциональную и материально-техническую структуру построек и их архитектуру. Прогресс в этих сферах был гигантским. Конечно, были и впечатляющие образы новой эпохи, обладающие сильной энергетикой, но язык их был недостаточно гибким и разнообразным для «рассказа» о достижениях социализма.

Поворот к наследию означал поиски уместного сочетания технологических и технических достижений актуальной культуры со ссылками на апробированный и выразительный язык со своими знаками и метафорами, доступный для понимания. И главная проблема для реализации нового творческого направления – поиски уместного сочетания новизны и преемственности. Появился плюрализм поисков, обозначились лидеры. В Москве стала доминировать школа Жолтовского, опирающаяся на идею универсальности классицистических законов построения архитектурных форм эпохи итальянского Ренессанса.

В Ленинграде лидерами становятся Левинсон, Фомин, Троцкий, Оль и другие. Они идут своими путями к неоклассицизму. При этом у каждого из них свои истоки, свои пристрастия. Так, Левинсон и Фомин ориентируются на работы Огюста Пере, Троцкий на работы Ивана Фомина, Владимира Щуко, на романтизм Пиранези. В то же время доминирует установка на новизну.

Эти обстоятельства и постепенность самого перехода из революции авангарда в эволюцию историцистской архитектуры привели к рождению уникальных форм. Архитектура вернулась в русло эволюционного развития и в то же время получила мощные импульсы к обновлению. Эти импульсы помогли преодолеть стереотипы, модернизировать ордер, подчинить его новому радикальному целому. Архитектурные формы этого периода с полным основанием можно назвать зодчеством интегрирующего типа, когда исторический опыт не исключался, а включался в новую целостность. Последовательное развитие таких форм в дальнейшем могло бы сделать нашу страну самой передовой в области архитектуры.

Влияние работ Е.А. Левинсона и И.И. Фомина было так велико, что многих из тех, кто работал рядом, и столь же успешно, нередко упрекали за то, что они «делают под Левинсона и Фомина».

Одна из самых значимых построек Левинсона и Фомина этого периода – жилой  дом на Петровской набережной, спроектированный в 1938 году и построенный в предвоенные годы.

Одно из важнейших общественных зданий, утверждающих монументальный классицизм как архитектуру «включающего» типа, – Дом Советов на Московском проспекте (Н.А. Троцкий, Л.М. Тверской, Я.О. Свирский, Я.Н. Лукин и др., 1941 г.)

Преемственность, сочетающаяся с новизной, стала характерной для всех районов массовой жилой застройки – на Московском проспекте, в районах Автово, Малой Охты и Щемиловки.

После войны Ленинград становится лидером в борьбе с космополитизмом. Продолжается резкое размежевание на архитектуру «нашу» и «не нашу». Прежняя терпимость к различным формам интерпретации национального наследия, ссылок на его различные культурные слои постепенно сменяется стремлением к большей унификации выразительных средств архитектуры.

Но это не главное. Значимость послевоенного периода определяется тем, что параллельно разворачивается два процесса, невольно влияющих друг на друга. Один – восстановление разрушенного войной исторического наследия. Другой – реконструкция  незавершенных частей города с созданием новых ансамблей, продолжающих градостроительные традиции города и интерпретирующих выразительный язык его архитектуры. Именно поэтому город получил уместные приращения, усиливающие его целостность и художественное единство. Это уникальное явление в архитектурно-градостроительной практике XX века. Его можно назвать ренессансом градостроительной культуры Петербурга – Ленинграда.

На высочайшем научном уровне были проведены реставрационные работы в таких уникальных ансамблях, как Адмиралтейство, Эрмитаж, Зимний дворец, Исаакиевский собор, Петропавловский собор, Смольный, Таврический дворец, улица Зодчего Росси и площадь Островского, Публичная библиотека, Дворец пионеров и многие другие. Были решены уникальные задачи по восстановлению разрушенных пригородов – Петродворца, Пушкина, Павловска; воссозданию и реставрации их дворцово-парковых ансамблей.

Продолжение градостроительных традиций уникального, плоского города с ясной конфигурацией хорошо связанных друг с другом площадей и улиц опиралось на хороший «фундамент» genius loci. Он стал основой и первого генерального плана XX века, и всех последующих. Можно говорить о том, что XX век поддерживал геометрический консерватизм предшествующих эпох.

Что касается художественного языка архитектурных форм, то этот аспект продолжал оставаться дискуссионным.

Эволюция сложившегося в предвоенные годы монументального неоклассицизма в условиях обостряющейся идеологизации культуры в послевоенные годы приобретает особую остроту.

В связи с этим полезно вспомнить доклад председателя правления ЛОССА А.И. Гегелло – талантливого архитектора и весьма образованного человека – на президиуме ССА СССР в апреле 1947 года. Для нас сегодня, наверное, наиболее интересна часть доклада, касающаяся путей развития ленинградской архитектуры. Тогда, в 1940-е годы, еще сохранялась некоторая свобода выбора. Опираясь и на свой собственный опыт, и на работы ленинградских зодчих, А.И. Гегелло сделал блистательный прогноз возможного развития. При этом он обозначает три направления. Первое, по его словам, это путь исторически-ретроспективный, «путь следования в основном образцам архитектуры Петербурга, путь, грубо говоря, подражания великим мастерам русского зодчества XVIII – первой  половины XIX века». И Гегелло предупреждает: «Конечные результаты творческой работы на этом пути, как и всегда, как и на любом другом пути, зависят от состояния мировоззрения архитектора, от общей его культуры, от степени его творческих данных и их развития, т. е. от его мастерства».

Именно поэтому он не исключает возможности появления в известной мере противоположных результатов. Один – безграмотный перенос старого. Другой – современное решение задачи, «но выраженное арсеналом старых декоративных средств, архитектурных форм и деталей». При этом невозможно не вспомнить афоризм Е.А. Левинсона, который он использовал, консультируя нас – его учеников, в 1957–1960 годах: «В архитектуре важно не ЧТО, и КАК».

Второе направление, утверждает Гегелло, «имеет более широкий творческий диапазон и менее определенные границы использования наследия прошлого, но в основном базируется и исходит из этого наследия, но с большим и более сознательным стремлением к новаторству и современности».

Об очень тонком понимании архитектурного языка председателем правления ЛОССА свидетельствует его сравнение второго направления с языком смешения разных стилей в работах архитекторов XIX века – Штакеншнейдера, Бенуа, Ефимова.

Ближе всего к названному направлению, считает Гегелло, работы архитектурной мастерской В.А. Каменского (реконструкция пр. Стачек) и мастерской Н.В. Баранова (застройка Кировского пр., теперь Каменноостровский).

Третье направление, считает Гегелло, «продолжает начатый перед войной путь развития, но с большей оглядкой на классическое наследие при некотором внимании к архитектуре Запада». В 1947 году еще можно было в столь осторожной форме назвать Запад. Конечно, такому новатору, создателю авангардистской архитектуры, каким был Гегелло, ближе всего были работы архитектурной мастерской Левинсона и Фомина. Именно они искали новых путей, а их предвоенная архитектура смогла, как мы знаем, интегрировать язык авангарда с неоклассицистическим.

Гениальный Александр Иванович Гегелло в своем докладе попытался обозначить шкалу ценностей, сочетающую привычные знаки, метафоры с новыми. Но нам сегодня важно и другое. Анализ отмеченных направлений говорит о том, что и в этот период существовало некоторое языковое разнообразие. При наличии общих декларируемых ориентиров каждый в какой-то мере оставался сам себе историком.

Апофеозом парадной архитектуры стала реконструкция Московского проспекта. Идея новой главной улицы Ленинграда продолжала оказывать сильное влияние на формирование ее ансамбля, призванного увековечить торжество победившей страны.

К ярким образцам парадной архитектуры Московского проспекта этого периода следует отнести девятиэтажный дом № 202 (архитекторы М.Е. Русаков и В.М. Фромзель), девятиэтажные дома № 191 и 193 (архитектор С.Б. Сперанский).

К наиболее интересным зданиям, удачно завершившим историцистскую архитектуру других пространственных коридоров, следует отнести ряд зданий на Каменоостровском проспекте (архитекторы О.И. Гурьев и В.М. Фронзель).

Ярким неоклассицистическим стилем отмечены здания, формирующие новую площадь перед Большеохтинским мостом и оформляющие въезд на Тульскую улицу. Их авторы – архитекторы И.А. Фомин и М.К. Бенуа.

К числу грандиозных общественных зданий, завершенных в 1950-х годах, следует отнести стадион им. С.М. Кирова, созданный по проекту архитекторов А.С. Никольского, К.И. Кашина и В.В. Степанова, при участии А.А. Заварзина.

К выдающимся объектам, образующим уникальную разновидность послевоенного ленинградского неоклассицизма или довоенного ар-деко, можно отнести станции метрополитена первой очереди.

Уже в начале 1950-х годов начал ощущаться кризис профессии. Унификация выразительных средств все более и более тормозила развитие архитектурных форм. Исторические черты, часто выступая в своем исходном значении, нередко создавали ощущение полной идентичности истории. Необходимое соотношение новизны и преемственности нарушалось приоритетом преемственности. Где же в это время была теория, которая могла бы помочь исправить эти деформации!

В условиях хрущевской оттепели 1950–1960-х годов и нового открытия внешнего мира кризис профессии был решен «сверху». Так была закончена героическая попытка сформировать полноценную современную архитектуру «включающего» типа. После этого мы стали повторять западный опыт умирающей архитектуры «исключающего» типа.

И все-таки мы можем гордиться тем, что сделали наши талантливые архитекторы в конце 30-х – 40-х и 40–50-х годах XX века. Это был выдающийся эксперимент, обогативший не только нас, но и весь мир.

 

©  «Архитектурный Петербург», 2010 - 2020