От оттепели к преодолению стереотипов

В условиях хрущевской оттепели 1950 – 1960-х годов и нового открытия внешнего мира кризис профессии был решен «сверху» 1.

 Как известно, выступление Н.С. Хрущева на Всесоюзном совещании строителей, архитекторов и работников промышленности строительных материалов в Москве (ноябрь 1954) получило значение директивы. Она была закреплена постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве». Доминантой развития стала не совокупность потребностей человека, в том числе и духовных, а средство их достижения – индустриализация, обусловленная безграничной верой в технический прогресс XX века. Таким образом, средства стали целью.

 Весь объем строительства начал осуществляться по типовым проектам, индустриальными методами из минимального набора стандартных элементов. Так внедрялась худшая разновидность функционализма – технологизм.

 Необходимая непрерывность эволюционного развития оказалась оборванной. Краеугольным камнем архитектуры стали геометрическая упрощенность форм, отказ от любых ссылок на наследие. Никаких атрибутов прошлого – колонн, портиков, скатных крыш. И, конечно же, никакого орнамента. Как символ ручного труда он противоречил принципам   машинной эстетики и массового производства. По существу, мы стали повторять западный опыт умирающей архитектуры «исключающего» типа.

 Такая архитектура не смогла стать органичным продолжением исторической среды, ибо не понимала ее языка. Да и не хотела понимать, так как пыталась говорить лишь о себе, о своем техническом и функциональном превосходстве. Она была антиконтекстуальна. Внедрение ее объектов в историческую среду достаточно часто сопровождалось сносами ценных памятников: Греческой церкви, Успенской церкви на Сенной, Музея Пирогова на Пироговской набережной и др. Таковы издержки технологизма. Но, безусловно, были и большие приобретения. Технологизм помог решить беспрецедентные по своему объему и значимости функциональные задачи – обеспечить массовое возведение жилья, объектов культурно-бытового и коммунального обслуживания.

 В конце  1960 – начале 1970-х годов появляются формы, которые начинают постепенно раскачивать догмы функциональной архитектуры и приближать нас к парадигме гуманного зодчества. Для этого проектировщики, как правило, используют следующие средства:
• Новые конструктивные и технологические решения;
• Интеграцию взаимосвязанных функций (от простого – к сложному);
• Отказ от однозначных и бескомпромиссно честных связей форма – конструкция, форма – функция, другими словами, от этики честного строительства и метода проектирования «изнутри – наружу»
• «средовой подход», утверждающий необходимость поиска соответствия новой формы своему контексту и метод проектирования не только «изнутри – наружу» и «снаружи – вовнутрь»

 Эти процессы начинают оказывать все большее влияние и на объемно-планировочную организацию новых районов. Приходит осознание необходимости более четкого структурирования городских пространств (двор, улица, площадь). Идут поиски их более четкой конфигуративности.

 Этому способствует осознание ценностей плотной исторической ткани, значимости «красных линий», которые были важным инструментом структурирования городских пространств и их архитектурной оправы.

 Расширение пластических возможностей архитектуры новыми технологическими и конструктивными решениями

Однообразие массовой архитектуры 1950-х годов не было органическим пороком индустриальной архитектуры.2 В эти годы решалась, прежде всего, проблема количественная. В самые короткие сроки необходимо было ликвидировать острую потребность в жилье. Задача экстенсивной урбанизации решалась максимальным упрощением производства. Почти все заводы выпускали один тип крупнопанельного дома из минимального количества изделий.

 В 1960-е годы основные принципы решения задачи не изменяются. Объектом типизации по-прежнему остаются дома. Они рассчитываются на применение сборных изделий весьма ограниченной номенклатуры, не позволяющей менять планировку дома и его конструктивное решение. Некоторое расширение номенклатуры выпускаемых домов за счет разной их протяженности и этажности не может решить проблему выразительности и разнообразия.

 Семидесятые годы – принципиально новый, качественный этап совершенствования технологии и конструкций индустриального домостроения. Происходит постепенный переход от типизации самих домов к их элементам.

 С одной стороны, это так называемые блок-секции. Метод типового проектирования, опирающийся на них, возник в Ленинграде еще во второй половине 1960-х годов.

 В течение 1969–1972 годов все действующие типовые серии были переведены на блок-секционную основу, при этом одновременно внесены частичные улучшения в архитектурно-планировочные и инженерные решения. Эта работа позволила еще до внедрения новых серий типовых проектов, затянувшегося вследствие ограниченных капитальных вложений на реконструкцию и переоснащение ДСК, обеспечить при минимальных затратах заметное улучшение качества проектов и сооружений. Улучшения коснулись, прежде всего, серий крупнопанельных зданий 1 ЛГ-600А, 606М, 504Д, 602В, а так же серии 131 со стенами из кирпича. Был разработан и освоен промышленностью стройматериалов сборный унифицированный железобетонный каркас для применения в первых этажах домов, скомпонованных из блок-секций, что позволило возводить не только кирпичные, но и кирпично-панельные жилые дома ряда серий со встроенными учреждениями обслуживания.3

 Параллельно с блок-секционным методом проектирования в Ленинграде сделана попытка разработать и другой метод, так называемый блок-квартирный. Его суть в том, что вместо постоянного набора блок-секций предлагается система их компоновки из различных блок-квартир. Таким образом, квартира становится основной композиционной единицей в творчестве зодчего, а блок-секция по-прежнему остается комплексной единицей для производственников. Взаимозаменяемость различных типов квартир и совпадение при этом по вертикали всех инженерных коммуникаций обеспечивает большую гибкость в выборе проектных решений. Появляется возможность придать внешнему виду многих зданий индивидуальную пластику, так как объемы одних квартир могут несколько выступать за общие плоскости фасадов, а других – западать.

 На основе блок-квартирного и блок-секционного метода разработана серия 137. Ее авторы – коллектив 16-ой мастерской Ленпроекта под руководством И. Н. Кускова совместно со специалистами ДСК-2.

 Первые дома на основе блок-секционного метода, разработанные 12-ой мастерской Ленпроекта под руководством С. И. Евдокимова, были использованы в застройке кварталов № 2, 3 и 4 Васильевского острова. Здесь же применялась и 137 серия крупнопанельных жилых зданий, обеспечившая вариабельность объемно-пространственных и архитектурно-пластических решений, ранее недоступную массовому индустриальному строительству.

 Использование новых технологических и конструктивных решений, увеличивающих пластическую выразительность форм, особенно заметна для общественных зданий 1970 – 1980-х годов.

 Яркой, экспрессивной формой характерны корпуса Ленинградского электротехнического института имени Ульянова (Ленина) (архитекторы: В. Левиаш, Н. Матусевич, М. Гессе, Г. Ивахнова, М. Кораблина, И. Луценко, К. Яковлева; инженеры: С. Львов, К. Рубина). Основой пластической выразительности объемов служит здесь смелая компоновка инженерных систем. Они не спрятаны, а сгруппированы в наиболее удобных зонах и образуют формы, вынесенные на фасады. Так, в соответствии с планировочной схемой корпуса лабораторий инженерные коммуникации (вентиляция, отопление, канализация, водопровод, электрика, а также разводка различных инертных газов) размещены по сторонам центрального коридора, в вертикальных шахтах по всей длине здания. Частично эти шахты выходят на торцовые фасады и, кроме того, образуют значительный продольный «гребень» над крышей. Насыщенность больших по объему инженерных шахт коммуникациями определила и своеобразное решение продольной жесткости постройки. Конструкции, обеспечивающие продольную жесткость, в виде пилонов вынесены на торцовые фасады. Все это, вместе взятое, и определило преобладание вертикального ритма на торцах. Другое содержание и другая планировка корпуса аудиторий привели к иному размещению сводных инженерных сетей. Шахты с инженерными сетями, с эвакуационными выходами и киноаппаратными расположены здесь между аудиториями, поперек корпуса. Они выходят на фасад в виде мощных пилонов и завершают объем корпуса поперечными «гребнями».

 Но дело не только в новаторской компоновке инженерных систем и конструктивного каркаса. Они, как правильно отметил С.П. Шмаков, лишь повод для создания выразительной индивидуальной формы.4 Но такой повод нужен и он, безусловно, тоже заслуга авторского коллектива.

Многие спортивные сооружения стали приобретать индивидуальную форму. Одной из первых в этом ряду стала детская спортивная школа на Васильевском острове (архитекторы С. И. Евдокимов, Т. Ф. Хрущева и инженеры А. Н. Корсаков, Г. Д. Лейбович, Л. М. Простаков). На простом прямоугольном плане создана скульптурная композиция. Ее доминанта - охваченный глухими стенами и перекрытый сборными призматическими складками объем универсального зала, нависающего над объемами первого и второго этажей.

 В 1970-е годы на Петровском острове возводится комплекс яхт-клуба. Его главный клубный корпус – здание новаторское, с точки зрения использованных конструкций и выразительное по своей архитектуре (авторы проекта - архитекторы В.С. Маслов, А.А. Белявская и инженеры Г.П. Морозов, А.П. Морозов, О.А. Курбатов, Б.А. Миронков, Б.К. Неофитов, Л.И. Бейлин, Б.Д. Белов). Квадратное в плане, высотой в 3-4 этажа здание напоминает кристалл не только по своей внешней пирамидальной конфигурации, но и по своему формообразованию. Каждая из шестнадцати опор первого этажа состоит из четырех стержней, раскрывающихся вверх. Они образуют как бы каркас перевернутой пирамиды. Стержни несут перекрытие из сборно-замоноличенных кессонов. Точно так же над первым этажом возведены ярусы второго и третьего. Треугольник как геометрическая основа пирамиды определяет конфигурацию световых проемов третьего этажа.

 Индивидуализация архитектурных форм спортивных сооружений с использованием более совершенных конструкций продолжается и в 1970-е – 1980-е годы. Отметим некоторые, наиболее интересные.

Это 50-метровый бассейн спортклуба ВМФ (архитекторы Т Ф. Хрущева, Л.М. Рощин). Его выразительность обусловлена подвесным покрытием – «парусом», операющимся на мощные рамные конструкции.

 Выразительность конноспортивной школы в Купчино связана, прежде всего, с использованием покрытия с огромными загибающимися вверх консолями (архитекторы Э.Н. Юшманова, П.Ф. Устинов, инженер В.Е. Арсенов).

 Скульптурность объема Ледового стадиона СКА определяется размещением зала с ледовым полем на уровне второго этажа и его перекрытием стержневой пространственной плитой, образующей своеобразный архитрав (архитекторы А.И. Прибульский, М.А. Рейнберг, В.И. Семкина, конструкторы В.Е. Арсенов, А.С. Чугунов).

 Но, пожалуй, самый интересный пример, опережающий свое время, – детская спортивная школа на месте бывшего Комендантского аэродрома (автор С.П. Шмаков, конструктор М.Я. Резниченко).

 Конструктивной основой индивидуального и выразительного объемно-планировочного решения здесь стало «обволакивающее» ажурное покрытие. Для его создания использована перекрестно-стержневая металлическая структура типа «Мархи» с крупными ячейками и широким шагом опор. Следуя перепадам высот, покрытие слегка опускается в центре над более низким объемом бассейна, отмечая место расположения вышки пирамидой светового фонаря. Далее оно приподнимается по сторонам бассейна над игровыми залами и далее плавно опускается на опоры, образуя защитные козырьки с наружных сторон здания. Обволакивающее покрытие создает характерный, запоминающийся силуэт. Тем самым преодолевается стереотип гнетущий коробчатости зданий и прямолинейности их крыш.

 Укажем и на новации в использовании инженерных систем, которые органично связаны с конструктивным решением здания. Воздух в помещения подается по мощным трубам, вплетенным в ткань покрытия, а вытяжные устройства расположены внизу, под трибунами бассейна.

 Семидесятые годы внесли значительный вклад в развитие большепролетных сооружений с висячими оболочками из стального листа (мембран). Такие оболочки намного эффективнее вантовых систем, которые получили наиболее широкое распространение. В самом деле, если вантовые покрытия усложняют техническое решение кровли и всегда обладают недостаточной жесткостью, то мембраны, совмещая несущую конструкцию с ограждающей, лишены этих недочетов.

В Ленинграде в этот период был построен Большой Дворец спорта с залом универсального назначения на 25 тысяч зрителей (архитекторы: Н. Баранов, И. Чайко, Ф. Яковлев, Е. Полторацкий, инженер Г. Миненков при участии группы архитекторов и инженеров. Конструкция покрытия зала - инженеров Ю. Елисеева, А. Морозова, О. Курбатова). Впервые грандиозное пространство с круглым планом и пролетом в 160 метров перекрыто висячей стальной оболочкой – мембраной, толщиной всего лишь в 6 миллиметров. Это, безусловно, крупное техническое достижение.

 От расчленения функций к их интеграции

 Ортодоксальный функционализм 1950-х годов, стремящийся к упрощению форм, нередко расчленял их взаимодействующие функции.

 В 1960 - 1970-е годы подвергается сомнению принцип жесткого расчленения взаимосвязанных функций жилья и обслуживания и их «упаковки» в примитивные по формам «коробки». Появляется и совершенствуется альтернативный принцип объединения взаимодействующих функций, что способствует появлению более сложных и разнообразных форм.

 Весьма интересен в этом отношении опыт 18-й мастерской Ленпроекта (руководитель Н. Матусевич). При разработке новой серии жилых домов 1 ЛГ-600У архитекторы «втягивают» в жилье не только пункты хозяйственно-бытового обслуживания, но и клубные комнаты, детские сады-ясли.

 Серьезные раскачивания принципа расчленения начинаются в 1970-е годы, в общественных зданиях, которые проектировались в более короткие сроки.

 Семидесятые годы – период функционального совершенствования внешкольных детских учреждений. С точки зрения объединения близких функций интересны детские музыкальные школы: на Бухарестской улице (архитекторы Л.С. Ковен, И.П. Лепешко), на пересечении улицы Партизана Германа и Петергофского шоссе (архитекторы Н.Н. Надежкин и Ю.П. Груздев), на улице Тухачевского (архитекторы Т.П. Галяс, В.И. Тихомиров и Л.В. Ченцова).

 Особого внимания заслуживает школа на пересечении проспекта Просвещения и улицы Есенина (архитекторы Л.И. Шимковский, А.А. Столярчук, А.А. Морозова). Два внешкольных детских учреждения - музыкальная и художественная школы образуют единый выразительный комплекс с внутренним двором. Такая кооперация с включением различных студий и библиотек, позволяющая расширить функциональные возможности комплекса, является основой получения более сложной индивидуальной формы.

 Комплексом хорошо взаимодействующих функций, создающих максимальные удобства и комфорт, характерны комплексы ПТУ 1970-х годов. Одно из них ПТУ №90 Главленстройматериалов на улице Тельмана (авторский коллектив – В.С. Маслов, А.И. Плюсин, Ю.В. Комаров, Н.П. Хлопкин, инженер Б.Т. Захаркин). Особенно интересно ПТУ №55 Главленинградстроя, в 28-м квартале севернее Муринского ручья (архитекторы: В. Маслов, В. Орлов, Л. Фешина; инженер Н. Алехнович). Блоки учебно-производственных мастерских и учебных помещений сильно расчленены. Они производят впечатление врезанных друг в друга объемов, каждый из которых «выражает» определенную ячейку внутреннего пространства. Причем внешние формы являются проекцией не только крупных единиц внутреннего пространства, но и единиц мелких: подсобных помещений при мастерских и учебных классах.

 Интеграция более высокого уровня – кооперация учебных и научных центров. Она определяется не непосредственной связью их друг с другом, а их общностью по решению задачи подготовки специалистов высокой квалификации. Самый яркий пример такой кооперации – новый комплекс Петербургского университета в Петродворце (руководители авторского коллектива И.И. Фомин и В.С. Маслов). В составе ансамбля интегрированы учебные, научные, спортивные, художественные и жилые функции.

 Многофункциональность – характерное свойство многих крупных спортивных сооружений. К ним можно отнести Дворец спорта «Юбилейный», включающий ледяную арену, зрительный зал, тренировочный каток. Еще более многофункционален Спортивно-концертный комплекс. Однако конструктивное решение названных объектов определило создание симметричных классических объемов. Многофункциональность определила лишь разнообразие их интерьеров.

 Столь же примечательны новые больничные комплексы: Клиника нефрологии и урологии 1-го ЛМИ имени И.П. Павлова на улице Льва Толстого (автор Р.Г. Тетельбаум); Клиническая больница в районе Шувалово-Озерки (авторский коллектив - В.В. Федорович, Е.В. Васильковская, Б.А. Николаев, Н.С. Гезов).

Преодоление стереотипов бескомпромиссно-честного выражения в формах их функционального и материально-технического содержания

Хорошо известно, что любая художественная форма – результат взаимодействия того, «что надо», с тем, что хочет автор как личность. Луис Салливэн не без основания утверждал, что «каждое здание, предстоящее перед нашим взором, это образ человека, которого мы не видим»5.

 Строго функциональная архитектура и ее версия – отечественный технологизм исключали всякую возможность «личных комментариев». Такое исключение, как мы знаем, обуславливалось этикой функционализма, требующей бескомпромиссно честного выражения во внешних формах их внутреннего материально-технического выражения.

 «Личный комментарий» приобретает особую ценность при выражении идеального содержания постройки, так как именно по поводу такого содержания и могут быть наиболее примечательные «авторские высказывания». Строгий функционализм лишал архитектуру такого содержания.

 В 1970 – 1980-е годы появляются новации, расшатывающие этику функционализма. Они характерны, прежде всего, для общественных зданий, выполненных по индивидуальным проектам.

 Образ кораблестроительного института в Ленинграде (архитекторы: Н. Матусевич, Е. Савицкая, Ф. Фадеев; инженеры: С. Львов, М. Березкина) основан на созвучии его форм корабельным. Такое сходство раскрывается частичной постановкой учебно-административного корпуса на столбы, широкими поясами-тягами, чередующимися с лентами стекла, динамическим нарастанием объемов с двух до тринадцати этажей, введением закругленных объемов. Один из его фасадов характерен нависающей ступенчатостью: второй этаж выступает над первым, а над вторым – широкая солнцезащитная тяга. Создается ощущение движения всей постройки.

 Примечательна многолетняя борьба авторского коллектива здания Морского вокзала (архитекторы: В.А. Сохин (руководитель), М.И. Захаров, Е.Е. Шумова, Г.К. Федосеева, В.И. Виноградова, М.Н. Федорова; инженеры Ж.Я. Лейв, В.В. Голубев, А.Д. Нелипа) за реализацию его образного решения. Уже в июле 1973 года на уровне технического проекта Морского вокзала в Гавани с межрейсовой базой отдыха на 600 мест в оформлении фасадов были предложены «паруса» (панели). «Битва за паруса» продолжалось вплоть до 1980-х годов. Она показала, насколько сильны стереотипы функциональной архитектуры, а точнее ее этики, честного строительства.

 Вот выдержка одного из экспертных заключении  1974 года: «...Принятая … система стеновых панелей, образующая подобие парусов, ... не связана с лучшими традициями архитектуры Ленинграда, в том числе и современной, и носит чуждый этому городу формально литературный характер»6.

 Через два года – не менее жесткая рецензия Госгражданстроя и предписание отказаться от ложных, не свойственных традициям Ленинграда «парусообразных» элементов.

 В 1976 году в переработанном техническом проекте авторы заменяют паруса-панели эркерами. По требованию Госгражданстроя, неудовлетворенного ходом работы, ЛенНИИпроект проводит конкурс на лучшее решение фасадов Морского вокзала. Конкурс выигрывает авторский коллектив вокзала. Они снова доказывают свою правоту и свою убежденность в возможности такого решения. Жюри подтверждает необходимость навесных наружных панелей – «парусов».

 В 1980 году Госгражданстрой требует заменить паруса эркерами.

 Вопреки этому авторы побеждают. Реализованное решение фасадов – дюралюминиевые  «паруса».

 Были ли у оппонентов какие-то зацепки для борьбы с таким решением? Да, были. «Паруса» не вырастали из стоечно-балочной конструкции вокзала. Они стали навешенной на каркас оболочкой. Почему же это невозможно – если это необходимо. Подобных примеров навешивания второй оболочки для решения художественных задач не так уж мало.

 Главная причина такого жесткого оппонирования – стереотипы строгого функционализма, требования однозначной связи конструкции и формы.

 Индивидуализация объемно-пространственной структуры жилых районов и микрорайонов

 Свободная «россыпь» зданий в 1950 - 1960-е годы не могла решить задачи необходимого разграничения городских пространств. «Разорванность», как противопоставление антисанитарной «скученности», стала следствием недостаточно продуманного архитектурного воплощения новых санитарно-гигиенических стандартов7. Эта поспешность и решительность, необходимая в момент борьбы со сложившимися стереотипами, позднее стала оборачиваться явными потерями. В самом деле, «омывание» зданий светом и воздухом и увеличение озелененных территорий не могли компенсировать недостатки организации города как выразительной пространственной системы. Разорванная застройка не могла расчленить пространство жилых массивов на внутреннее и внешнее, подчеркнуть пути движения транспорта и пешеходов.

 Н. Матусевич, А. Товбин и А. Эрмант отмечают и еще одну особенность среды с разорванной застройкой – преобладание неиспользуемых пространств, которые они называют ненужной пустотностью жилых комплексов. Они пишут: «Применение штучных домов вылилось в борьбу пространства с объемами, быстро завершившуюся его победой; пустотность стала главным фактором формообразования». И далее: «При резком изменении пропорций между заполнением и пустотами изрядная часть заботливо высвобождавшейся территории тратится на разрывы и, по существу, пропадает» 7.

 В проектировании микрорайонов уже в 1970-е годы заметно желание соединить жилые дома. Наряду с этим развернулись поиски удобной и выразительной объемно-пространственной структуры новых жилых комплексов. И, как показывает опыт, непрерывные ленты жилых домов позволяют создавать замкнутые и уютные пространства жилых дворов. В то же время такая застройка дает возможность вычленить внутренние проезды и пешеходные улицы, которые являются необходимым элементом плотной и комфортабельной городской среды. Важно и другое. Новые фрагменты пространственной структуры города приобретают ассоциативные связи с уютом исторически сложившихся кварталов. Новое градостроительство становится звеном непрерывного культурно-исторического процесса.

 Примерами принципиальных изменений в объемно-пространственной структуре жилых комплексов могут служить, кварталы Юго-западного района, а также кварталы №7 и №9 в районе бывшего Комендантского аэродрома.

 Особенно интересны кварталы на территории бывшего Комендантского аэродрома (архитекторы Я. Майзелис, С. Шмаков и В. Щербин). Непрерывность застройки здесь удачно использована для четкой объемно-пространственной организации. Она складывается из укрупненных жилых групп, каждая из которых обладает внутренним замкнутым пространством. В то же время внешний периметр застройки жилых групп формирует внутренние пешеходные улицы-бульвары. Они образуют пространственные каркас, который связывает жилые группы в единое композиционное целое. Главная улица – Серебристый бульвар. В ее оправу включены основные общественные здания, торговые и обслуживающие учреждения. Именно поэтому Серебристый бульвар становится не только трассой для движения пешеходов, но и зоной притяжения населения, местом встреч, контактов и общения людей. На пересечениях основных пешеходных направлений с транспортными магистралями поставлены многоэтажные здания гаражей. Вместе с тем эти пересечения связаны с остановками общественного транспорта. Так авторы обеспечили связи функционально разграниченных транспортных и пешеходных зон.

 Характерна также различная масштабная трактовка пешеходных и транспортных путей, углубляющая связи человека и среды. Членения фронта застройки, обращенного к транспортным магистралям, укрупнены. Ширина бульваров и мелкие членения их архитектурной оправы явно рассчитаны на восприятие пешехода. Композиция кварталов на территории бывшего Комендантского аэродрома в Ленинграде, несомненно, очень серьезная попытка решить важнейший аспект гуманизации городской среды, связанный с созданием «улиц для пешехода».

 Для индивидуализации облика жилых комплексов используется такое традиционное средство, как соподчинение их планировки и застройки с особенностями природного и культурно-исторического ландшафта.

 Одним из примеров подчинения планировки и застройки микрорайона природным особенностям места в период 1960-х годов может служить квартал № 35 по Второму Муринскому проспекту (архитектор Л.Л. Шретер). Главная природная особенность территории квартала – Серебряный пруд в центре большого открытого пространства, охваченного зелеными массивами. Расстановка точечных домов в зеленых массивах или вблизи них позволила в известной мере сохранить центральную поляну, более того, точечные дома подчеркивают ее конфигурацию, ибо становятся частью ее зеленой композиционной оправы.

 Другой пример, уже 1970-х годов, – 28-й квартал Сосновой Поляны (архитекторы Н.3. Матусевич, А.Б. Товбин). Яркая индивидуальная композиция квартала связана с блок-секционным домом – змеей переменной высоты (9-12-15 этажей), изгибы которого следуют не только эстетике авторского замысла, но и реальной линии речного русла и бровки откоса.

 Природный и культурно-исторический контекст города Пушкина оказал значительное воздействие на формирование индивидуальной композиции трех жилых групп квартала №1 (архитекторы: Н.М. Захарьина (руководитель) Г.Н. Давыдов и И.И. Клюймова). И самое главное здесь – соразмерность новой жилой среды сложившимся масштабным соотношениям объемов и пространств исторического контекста.

 Процесс гуманизации архитектурных форм, полноценных не только с точки зрения функциональной комфортности, но и с точки зрения их художественного облика был очень непростым, часто непоследовательным, с движением назад и в стороны. Но он был неотвратим и неизбежен. И в этом огромная заслуга наших зодчих. Следует отдать должное и теоретикам, и историкам. Анализ ростков гуманной архитектуры имел огромное значение для преодоления оков технологизма

1 Иконников А. В. Творческие концепции в современной архитектуре России и их развитие в международном контексте. Архитектура 1990-х годов: Проблемы и концепции.

2 Розанов Н. Развитие и совершенствование архитектуры и техники крупнопанельного строительства. -«Архитектурное творчество СССР», вып. 2. М, Стройиздат. С. 98.

3 Попов Вл. В. Этапы творческих исканий. Строительство и архитектура Ленинграда. 1976, №7. С 11.

4 Шмаков СП. Эмоциональный функционализм. Строительство и архитектура Ленинграда. 1977, №4. СП.