Наследие главного архитектора блокадного города

Говорят, город сохранился в советское время из-за отсутствия столичного статуса. Но, конечно, не только и не столько поэтому. Здесь трудились замечательные профессионалы-архитекторы, здесь также сложилась самая сильная в стране организация, ответственная за охрану памятников. Однако не будем забывать и об особой, фактически центральной роли его главных архитекторов. До начала нынешнего столетия на этом посту сменилось шесть человек, и каждый из них представляет определенную эпоху. При этом вряд ли у кого-нибудь возникнут сомнения относительно того, что наиболее тяжелым временем для нашего города были годы Великой Отечественной войны, блокады и послевоенного восстановления. Как ни парадоксально, но именно к этому периоду относится ряд ключевых моментов градостроительной биографии Петербурга, определивших его последующее бытие. Это и есть эпоха Николая Варфоломеевича Баранова, трудившегося на посту главного архитектора Ленинграда с 1938 по 1950 год. Он стал главным архитектором города в возрасте 28 лет.

Что же было тогда сделано?

 Прежде всего, велась работа над генеральным планом. Сначала это было продолжение предшествующей концепции, с развитием города в южном направлении, автором которой являлся Л.А. Ильин. Однако во время войны удалось разработать иной генеральный план, предполагавший основным стержнем в формировании композиции города Неву, с выходом городского центра к Финскому заливу. Это был комплексный план развития города, утвержденный в 1944 году, включавший самые разные сферы. Именно на данной основе разрабатывались затем новые генеральные планы, Ленинград развивался в этом русле в течение последующих пятидесяти лет.

 Слаженная работа Архитектурно-планировочного управления, будучи результатом большого административного труда главного архитектора, способствовала осуществлению вертикали архитектурной власти, защищавшей и органично развивавшей городской организм. Распределение работ ведущих архитекторов по районам города – только один из аспектов деятельности АПУ в то время.

 Война потребовала срочной организации маскировочных работ. В частности, были придуманы уникальные натяжные сети с изображением на них крон деревьев, менявшихся по сезонам. Ими были закрыты стратегически  значимые объекты. Памятники укрывались, высотные точки Адмиралтейства, Петропавловского и Исаакиевского соборов закрашивались альпинистами.

 Восстановление военных утрат велось творческим образом. Разрушенное воссоздавалось, по возможности, сразу. Локальные градостроительно неудачные зоны корректировались. Множество новых зданий, сомасштабных старой застройке, появилось в центре города, причем «сталинскую» стилистику узнает в них, скорее всего, только профессионал, а для большинства наблюдателей они кажутся органичной частью традиционной петербургской архитектуры. Также, несмотря на жесткий блокадный режим, удалось сохранить массивы зеленых насаждений, заменив предполагавшуюся уже рубку деревьев разбором ветхих деревянных строений.

 Перетекание озелененных пространств в центре – от площади Островского, Михайловского и Летнего садов на Троицкую площадь и в Александровский парк – после войны планировалось дополнить (к сожалению, не осуществленным в дальнейшем) Центральным городским парком вдоль Малой Невы – к Петровскому, Крестовскому, Каменному и Елагину островам, подчеркнув этим движение к морю. Традиция отечественного градостроительства, связанная с включением в городское пространство значительных зеленых, водных и свободных зон, была очень чутко воспринята в этой концепции.

 Реконструкция конкретных градостроительных узлов, проведенная главным архитектором в соавторстве с рядом ленинградских зодчих, имеет для города огромное значение, причем нашими современниками чаще всего она воспринимается как просто наследие старого Петербурга. Это Обуховская площадь на пересечении Московского проспекта и Фонтанки, площадь Искусств, Кленовая аллея, удлиненная за Инженерную улицу и тем самым восстановленная, благодаря смелому решению главного архитектора в конце войны, Троицкая площадь на Петроградской стороне. Также еще перед войной Н.В. Барановым был предложен проект реконструкции многострадальной  Сенной площади, естественно, с сохранением впоследствии утраченной церкви.

 Создание Николаем Варфоломеевичем после войны ансамбля площади у Финляндского вокзала в крайне деструктивной до того времени зоне дало еще один градостроительный узел чуть вверх по Неве от центра, ставший неотъемлемой частью города. К сожалению, в ущерб ансамблю не было построено то здание вокзала, проект которого утвержден в 1950 году, а также несколько лет назад снесена школа на Арсенальной набережной. Здания, входившие в состав этого комплекса, особенно администрация Калининского района, проработаны до мельчайших подробностей интерьеров.

 Стадион «Петровский» (ранее – им. В.И. Ленина) тоже представлен сейчас не в полном виде – без башни и ажурной аркады. Но и в таком упрощенном варианте он является значимым пространственным акцентом.

 Приморский проспект, Старая и Новая Деревни с их малоэтажной разреженной застройкой, воспринимаемые сегодня как уютная отдушина на фоне городской среды, – тоже часть творческого наследия главного архитектора сороковых годов.

 Прежде почти неизвестное деяние Н.В. Баранова – это смелая для советского периода инициатива по возвращению  исторических названий улиц и площадей. Исследования, проведенные в последние годы Д.В. Петровым 1, открыли петербуржцам документы, свидетельствующие о том, как Николай Варфоломеевич осенью 1943 года способствовал принятию сначала закрытого решения по этому вопросу, а в начале следующего года – реализации данного плана. То, что мы имеем не «проспект 25 октября» и «площадь Урицкого», а Невский проспект, Дворцовую площадь и иные привычные наименования значительных магистралей, – однозначно заслуга главного архитектора блокадного города. Он не любил говорить об этом, нет этой темы в его мемуарах2, ведь многие, кто осуществлял с ним данное начинание, были потом расстреляны в связи с «Ленинградским делом». Он же тогда «отделался» среднеазиатской ссылкой.

 По его же инициативе во время войны возрождено училище А.Л. Штиглица, получившее затем название Художественно-промышленного училища им. В.И. Мухиной. Целью этого воссоздания была подготовка мастеров прикладного искусства для реставрации разрушенных архитектурно-художественных памятников.

 В продолжение данной темы следует сказать об организации Н.В. Барановым восстановительных работ в пригородных дворцово-парковых ансамблях. Особое место для него занимает Павловск, где в реставрации дворца он как соавтор принял непосредственное участие.

 К пятидесятому году, завершившему срок работы Н.В. Баранова на посту главного архитектора Ленинграда, город предстал в наиболее целостном и благоприятном состоянии, несмотря на то что после войны прошло лишь пять лет!

 Позднее, в шестидесятые – восьмидесятые годы, работая в Москве, но по-прежнему курируя свой любимый город, Николай Варфоломеевич руководил большим коллективом ленинградских архитекторов, трудившихся над проектом планировки и застройки западной части Васильевского острова, что стало продолжением одного из важнейших аспектов генплана 1944 года – превращения приречного города в приморский, с созданием «морского фасада». Его сыном и идейным последователем, Н.Н. Барановым, был создан, наряду с другими элементами застройки, важнейший акцент в этой части города – гостиница «Прибалтийская». К сожалению, теперь мы до конца не знаем, каким будет новый «морской фасад» XXI века. По отношению к нему работы, проводившиеся полвека, увы, превращаются в «арьергард», так что непросто становится увидеть и почувствовать значение того огромного коллективного профессионального труда…

 Из ленинградских проектов семидесятых годов следует отметить работу Н.В. Баранова как соавтора Спортивно-концертного комплекса. Наблюдаемые сегодня в этом здании наклон верхних частей наружных стен и характерные полукруглые вырезы по краям мембраны перекрытия – это именно его идея – ассоциация гигантского здания с легким садово-парковым павильоном, отраженная уже в ряде предварительных эскизов.

 А что было до и после?

 Родился Николай Варфоломеевич 27 ноября (н. ст.) 1909 года на станции Старосельцы, в предместье Белостока Гродненской губернии, теперь это территория Польши. После потери отца и частично детдомовского периода он с матерью и младшим братом оказывается в Ленинграде. Здесь впоследствии он оканчивает ЛИСИ, а потом Академию художеств. С этими вузами, как и с МархИ он поддерживал связь как преподаватель, будучи уже профессором и доктором архитектуры.

 Первым значительным градостроительным опытом, еще до его фантастически раннего назначения на пост главного архитектора, стали работы для Баку и Ярославля, а из послевоенных, проводимых параллельно с ленинградскими, стоит назвать генеральный план Пскова и реконструкцию центра Софии, позднее – работы для Мончегорска, Дивногорска, снова Ярославля и многие другие. Оказавшись в 1950-53 годах в Средней Азии, он продолжал  профессиональную деятельность, создав ряд проектов для зоны Туркменского канала и для Душанбе.

 Не будучи принятым партийным руководством Ленинграда после ссылки, Н.В. Баранов был приглашен в Москву для работы в Академии архитектуры, а затем в Академии строительства и архитектуры. С шестидесятых годов он занимает руководящие должности в Госстрое и Госгражданстрое, становясь ведущим градостроителем огромной страны. Через его руки проходят наиболее значимые проекты. При этом надзор, проводимый им за работами в Ленинграде, носил, конечно, особо пристальный характер.

 Его творческое наследие во всем объеме весьма многообразно. Основных проектных работ более 70, примерно столько же имеется публикаций о Н.В. Баранове3, а также насчитывается 112 наименований его научных работ. Это книги и статьи, это редактура многотомной Всеобщей истории архитектуры.

 В книге «Гланый архитектор города»4 он делится своим результативным опытом, говорит о необходимости исследовательской работы по городу и по его истории, о творческой работе главного архитектора над генеральным планом как живым и постоянно корректирующимся процессом. Можно  сделать вывод о необходимости осознания в этом процессе совокупности множества аспектов – композиционного (не просто «планировочного»), охранного, функционального, в том числе – транспортного, экологического, разного рода технических сторон. Все они должны быть не отдельными темами, отраженными, как сегодня, в разных документах, а именно постоянным движением, управляемым главным архитектором города.

 Как архитектор-практик, администратор, педагог и теоретик, а также как вице-президент Международного союза архитекторов, Н.В. Баранов способствовал тому, чтобы отечественное градостроительство поднималось на значительную высоту, безусловно, признаваемую и зарубежными коллегами.

 И по долгу службы, и по личным разносторонним интересам Николай Варфоломеевич имел многообразные контакты. В Ленинграде он беседовал о судьбах города с академиком Д.С. Лихачевым, в Москве любил дружески общаться со знаменитым оперным певцом И.С. Козловским, имел, конечно, обширные связи в профессиональной среде. Ценно его воспоминание о встрече во время войны с митрополитом Ленинградским Алексием (будущим патриархом Алексием Первым), с которым он неожиданно нашел общность взглядов на целый ряд проблем.

 В свободное время он делал акварели, часто это архитектурные пейзажи. Есть очень живые портреты сына в студенческом возрасте. Работал и маслом. Его научные издания иллюстрировались авторской графикой. Интересно, что среди акварелей дворцовых интерьеров сохранились два изображения Тронного зала Екатерининского дворца в Царском Селе, одно – довоенное, а другое – 1944 года. Теперь они стали историческими документами.

 А что сегодня?

 Народный архитектор СССР, академик Н.В. Баранов, безусловно, известен в профессиональных кругах. По-доброму его вспоминают и те, кто его хорошо знал, и просто ветераны-блокадники. Однако, после всего сказанного, не может не вызвать некоторого удивления определенная тенденция умалчивания его имени, в том числе и в средствах массовой информации. Есть точка зрения, усматривающая причину этого в памяти коллег о жестком характере Николая Варфоломеевича. Но такую позицию нетрудно опровергнуть. Во-первых, именно его твердость способствовала проведению конструктивной градостроительной политики и, в частности, сохранению нашего города. Даже партийные и советские руководители в Ленинграде, в Москве, тем более – в провинциальных центрах, готовы были прислушиваться к его мнению (временное исключение – первая половина пятидесятых). Во-вторых, жесткость обусловлена исключительно профессиональной принципиальностью, она заканчивалась, если речь шла о человеческих отношениях. Достаточно вспомнить, как до конца оставаясь в блокадном Ленинграде, он помогал коллегам и их семьям эвакуироваться, и ещё многое другое. Видимо, подлинная причина в ином: такие имена оказываются очень неудобными в те периоды истории, когда градостроительство и архитектура в целом попадают в тяжелую зависимость от множества непрофессиональных факторов.

 Но не будем терять оптимизма. Пять лет назад, к столетию со дня рождения Н.В. Баранова, в Доме архитектора прошла выставка его работ, на открытии которой неоднократно звучало мнение о том, что именно такой пример твердой принципиальности стал причиной благоприятной для градостроительства ситуации, как в нашем городе, так и в стране.  Контрастом к этому является нынешнее положение вещей. В текущем же году исполнилась четверть века со дня кончины Николая Варфоломеевича. Он умер в Москве 20 апреля 1989 года. Конечно, это не просто повод вспомнить об архитекторе и его деятельности, но и сделать некоторые выводы, полезные для нас сегодня.


1 Петров Даниил. Невский проспект под грифом «Совершенно секретно» (К истории возвращения названий в блокадном Ленинграде) // Возвращая Россию. О том, что от нас скрывают и о тех, кто нам мешает / Вл. Мединский [и др.]. СПб.: Алетейя, 2013. С. 23–40.
2 Баранов Н.В. Силуэты блокады. Л.: Лениздат, 1982.
3 Баранов Н.Н., Исаченко В.Г. Главный архитектор Ленинграда Николай Баранов. Творческий путь и судьба. СПб.: Стройиздат СПб., 2001. (Здесь имеются каталоги работ и библиография. С. 111-126.)
4 Баранов Н.В..Главный архитектор города.(Основы творческой и организационной деятельности). М.: Стройиздат, 1979.