Печальные результаты ряда международных конкурсов

или диалог о том, что мешает нашим архитекторам получить заслуженное доверие в России

Ю.И. Курбатов: Мы хорошо знаем, что почти все международные конкурсы в Петербурге, выигранные западными архитекторами, провалились.

 Так, проект Второй сцены Мариинского театра Доминика Перро оказался неуместным. Архитектор игнорировал связь с историческим контекстом. И это было характерно для него, ибо он считал, что Постмодернизм уничтожил историю и его задача теперь – связь не с историей, а природным ландшафтом.

 Проект башни Газпрома на Охтинском мысу английской фирмы RMJM не получил реализации.

 Проект «Новой Голландии» архитектора Фостера также оказался неуместным по многим причинам.

 Последний проект Театра им. А.Б. Пугачевой, выполненный английской фирмой Populous, также оказался неудачным. Анонимная упаковка, в которую вложено наглухо закодированное содержание театра, неприемлемо для размещения в центре одного из самых значимых в культурном отношении районов города – Василеостровском.

 Однако эти досадные неудачи не охладили наших инвесторов и заказчиков. Для них – Все, что Там – лучше всего Того, что Здесь и сейчас! И это – обидная и унижающая нас точка зрения, ибо очень многие звездные архитекторы Запада утверждают, что они до сих пор испытывают воздействие нашего авангарда.

 Поэтому особенно досадно, что наши архитекторы не используют всех потенциальных возможностей нашей великой архитектурной родословной. На словах мы приподняли советский авангард. И в то же время мы не исчерпали его выдающегося содержания.

 Напомним себе о том, что идеология группы авангардистов АСНОВА (Н.А. Ладовского, К.С. Мельникова и др.) уделяла особое внимание психофизиологическим особенностям восприятия архитектурной формы, которые относились к сфере эмоций, то есть к зоне чувственного-неточного и неизмеримого, что противоречило установкам рационального, правильного, измеримого, которые доминировали длительное время в функционализме западной архитектуры.

 Напомним также себе и о том, что мы опередили Запад поворотом к своему классицистическому наследию в целях гуманизма архитектурных форм.

Наши неоклассицизмы 1940–1950-х, а также 1970–1980-х годов были искренними, честными и высокопрофессиональными. Их результаты стали историцизмами, которые развивали эволюцию архитектурных форм.

 Американский постмодернизм так же, как и европейский, как правило, стремились к иронической интерпретации выдающегося античного наследия.

 Складывается впечатление, что в нас вольно или невольно внедряют ген постоянных сомнений. Не случайно Наша архитектура была постоянным творческим бегом от исключения наследия к его включению.

 Издержки рыночной экономики тормозят наше развитие. Конкуренция на рынке проектов приводит к тому, что его участники стараются разрабатывать проекты, которые были бы во что бы то ни стало непохожи на то, что уже было. Так нарушается связь с гуманитарной культурой и менталитетом нации, ведь архитектурная форма – это не объект технического дизайна.

 В то же время заказчики часто мешают архитектору, навязывая ему то, что им понравилось на Западе. Сокращение сметы, а также увеличение этажности зданий – это, как правило, деяние заказчика.

 Не будем скрывать, что движению вперед нам мешает отсутствие серьезного, глубокого, постоянного осмысления нашей практической деятельности. Другими словами, вербального сопровождения архитектурных форм.

 Кратко названные аспекты – лишь видимая поверхность «айсберга», основание которого несет глубинные и более сложные причины заниженной оценки наших зодчих.

 Ю.И. Курбатов: Алексей Юрьевич, вы уже давно самым серьезным образом осмысливаете опыт как зарубежной, так и отечественной архитектуры. Может быть, вы поможете нам выйти на серьезное понимание названных проблем сегодняшнего дня?

 А.Ю. Ананченко: Парадокс глобализации сегодняшнего мира – частое стремление к индивидуальности и оригинальности любой ценой, с пренебрежением и забвением национальных традиций, неисчерпаемого источника той самой индивидуальности, определяемой региональным контекстом.

 Современная Россия становится более открытой миру, в том числе и в области создания архитектурных произведений. В силу экономических сложностей созидательные процессы приостановились, самое время окинуть взглядом опыт минувших десяти-пятнадцати лет, оценить тенденции и результаты творчества.

 Многое построено российскими зодчими, заметен вклад и зарубежных архитекторов – в Москве, Санкт-Петербурге, других регионах. Далеко не все удалось реализовать, много интересного остается на бумаге, либо трансформируется до неузнаваемости при реализации. Заставляют задуматься некоторые аспекты современной практики, взаимодействие инвесторов с проектировщиками, архитекторов зарубежных и российских, позиции властных структур. В условиях рыночных отношений идет жесткая борьба за заказ и возможность творческой реализации; однако высокое предназначение профессии – следование не только заданию застройщика, часто чрезмерному, но в первую очередь уместность принимаемых решений, соответствие контексту. Контексту в широком смысле слова, включающему и культурную составляющую места, оценку исторически устоявшегося масштаба; национальные особенности восприятия среды, представлений о комфорте и нормативном балансе. Неизменная роль архитектора требует всестороннего анализа поставленной застройщиком задачи, и поиска убедительного решения этой задачи в границах условий контекста. Требуется не только мастерство художника, но и немалое мужество принятия адекватных решений, сила убедительности и доказательности в диалогах как с застройщиком/инвестором, так и с контролирующими органами.

 Сегодня российский инвестор далеко не всегда прислушивается к мнению архитектора. Максимальный выход квадратных метров независимо от реального потенциала земельного участка и вне контекста – мотив достаточно понятный в условиях противоречивых правил и несоразмерно высокой стоимости земли. Тем удивительнее магия имен зарубежных мастеров, в плену которой подчас оказываются застройщики и властные структуры, несмотря на чрезмерные затраты и неочевидный результат созидательной деятельности.

 Практическая деятельность и международные конкурсы последних лет в Санкт-Петербурге заставляют задуматься, так ли пленительны звездные имена или имеет место вполне прагматичный расчет. К таким же размышлениям приводят и несостоявшиеся (пока!) попытки включения в градостроительное законодательство возможности строительства на территории России объектов по зарубежным проектам, уже осуществленным в других странах – но без обязательной экспертизы. В таком беспрецедентном архитектурном сэконд-хэнде, без связи с местными особенностями и национальными нормативными требованиями законодателям виделось достижение технологического совершенства и гармонизация позиции России с принципами других развитых стран.

 Ю.И. Курбатов: К счастью, этого не произошло. Алексей Юрьевич, может быть, полезно и уместно вспомнить теперь опыт международных конкурсов? Именно в этих конкурсах, как в зеркале, отражаются многие проблемы, деформирующие процесс организации конкурсов и его оценку, искаженно интерпретирующие общественное мнение.

 А.Ю. Ананченко: Да, это действительно так. Опыт именно конкурсного проектирования позволяет проследить вполне определенные тренды и сделать однозначные выводы о прагматичных целях привлечения западных архитекторов, отмечая при этом высокие затраты и редкие случаи удачной реализации звездных проектов. Придется также отметить непостоянную позицию заказчиков, забывающих при воплощении проектов те цели, за которые платится высокая цена. Вспомним, как формулировалась задача при проведении конкурса на здание 2-й сцены Мариинского театра: «Конкурс проводится с целью получения оптимального архитектурно-планировочного и технологического решения… Оригинальный и запоминающийся образ нового здания Мариинского театра призван стать новой визитной карточкой Санкт-Петербурга и, независимо от степени радикальности дизайна, образовать гармоническое целое с урбанистическим и культурным контекстом Санкт-Петербурга» (преамбула к конкурсному заданию, сообщение пресс-службы).

 Для решения такой амбициозной задачи в 2003 году проведен один из первых в Петербурге международных конкурсов. Первый опыт должен быть показателен, поэтому тщательно продуманная процедура неукоснительно соблюдалась, равноправно участвовали и зарубежные, и отечественные мастера, лауреатом признан проект Д. Перро, Франция. Продемонстрирована и открытость рынка, и приверженность к современным интернациональным тенденциям. Увы, после недолгой эйфории последовало оглушительное фиаско, но не столько архитектурного решения, сколько неспособности или нежелания властных структур и заказчика осуществить конкурсное решение победителя. Можно вспомнить, что при завершении строительства, также с помощью конкурсной процедуры, речь шла уже не о «визитной карточке города» и контексте, а в основном об экономичном решении. Не удивительно, за десять лет и цели забываются, да и бюджет строительства иссякает, наконец.

 Контекст, безусловно, предмет субъективной оценки, спор неизбежен. Многие профессионалы, и граждане (горожане, потребители архитектурного продукта) положительно оценивают потребительские свойства 2-й сцены Мариинского театра: технологическое удобство, акустика и т.п. Однако по главным признакам градоформирующего объекта большинство единодушно: воплощенное здание разрушило архитектурный ландшафт и масштаб места, и не содержит признаков уникальности и единичности, необходимых для культурного объекта национального и мирового значения.

 Как мы помним из публикаций, смета при строительстве неоднократно увеличивалась по разным причинам. То же происходит сейчас при реализации стадиона на Крестовском острове, где отправной точкой также является победа на международном конкурсе зарубежного архитектора. Оправдывают ли себя такие решения, насколько результат адекватен затраченным усилиям? Не слишком ли высокую цену мы платим за стремительную утрату национальной самобытности, за разрушение контекста, за создание вполне заурядных сооружений? Оценены ли затраты, понесенные государством на проведение конкурсов и на строительство? И можно ли сопоставить эти экономические потери с ущербом, нанесенным национальной культуре, с разрушением критериев региональных приоритетов и навязыванием посредственных западных ориентиров эпохи глобализации? Это по-вседневное, методичное внедрение безликих стандартов не всегда позволяет разглядеть тенденцию к снижению общего культурного уровня и в ближайшей, и в отдаленной перспективе. «Дуракам пол-работы не показывают» – такая фраза прозвучала в выпуске новостей канала 100-ТВ 6 февраля 2013 года в ответ на оценки 2-й сцены Мариинского театра, высказанные гражданами, в том числе архитекторами, деятелями культуры и искусства. Тем самым установлена не только планка культуры взаимодействия, но и обозначено отношение к общественному и профессиональному мнению.

 Удивительно, что при скандальной творческой истории, низкой инвестиционной эффективности (срок реализации, включая конкурсное проектирование, более десяти лет при неоднократном увеличении стоимости), невысоком эстетическом уровне результата, Санкт-Петербург презентовал на прошлогоднем инвестиционном форуме MIPIM в Каннах, в разделе «Культура и туризм», именно это здание 2-й сцены Мариинского театра, а также объекты с невнятными организационными, творческими и инвестиционными перспективами – проект «Новая Голландия» и проект преобразования исторического квартала «Апраксин двор» («Строительный еженедельник» от 03.03.2014 г.). Не правда ли, «убедительный» набор примеров инвестиционной привлекательности для зарубежных бизнесменов и архитекторов? Но авторы архитектурной составляющей – зарубежные звезды, и это, по-видимому, расценивается как верительная грамота для выхода на соответствующие площадки.

 Ю.И. Курбатов: Алексей Юрьевич, многие профессионалы заметили, что цель конкурса как получение наилучшего архитектурного решения часто лишь декларируется. Почему эта декларация не реализуется?

 А.Ю. Ананченко: Дифференцируя конкурсы по видам (формат, статус, способ организации и привлечения участников), приходится отметить, что не всегда целью являлось именно получение наилучшего архитектурного решения, хотя действительно, такая задача обычно позиционируется. Так принято, но, видимо, не обязательно для дальнейших действий.

 Характерный пример организации и целевых установок представляет международный конкурс 2006 года на создание доминанты на Охтинском мысу («Охта-Центр»).

 Международная практика проведения конкурсов для знаковых объектов на градоформирующих территориях подразумевает четкую постановку задачи на основе комплексной оценки ситуации, безусловную доступность информации, открытость для участия, оценку результатов на основе мнения архитектурных государственных и общественных организаций. Заказчиком был выбран формат закрытого заказного конкурса только для иностранных архитекторов, без опубликования конкурсного задания ни до, ни после проведения, без участия в жюри российских специалистов. Этот формат наглядно показал недоверие заказчика к российским архитекторам. Однако это недоверие вовсе не связано с архитектурным потенциалом, а выражает совершенно обоснованные опасения в несогласии отечественных архитекторов – носителей национальных культурных традиций с постановкой задачи вне контекста, несогласии с тем самым засекреченным заданием на проектирование доминанты, в пять раз превышающей допустимый предел. И гражданская, и профессиональная позиция активно проявилась в инициативном альтернативном предложении архитектора С.В. Гайковича*, которое, разумеется, было проигнорировано. Ставки, скорее, делались на абстрактный, глобализированный подход, на готовность выполнить любой заказ в любом месте, чем больше и выше – тем лучше. При таком подходе конкурс неизбежно сводится к состязанию в экстравагантности, а итог заранее сделанного выбора всегда беспроигрышен, поскольку все участники – признанные звезды, и результат, по логике организаторов мероприятия, неоспорим.

 Упорно, с большими материальными затратами, инвестор добивался достижения поставленной задачи, получив при активной поддержке региональной власти разрешение на отклонение от предельных высотных параметров, невзирая на отрицательные результаты публичных слушаний, пренебрегая мнением граждан, общественных организаций и профессионалов. Для определения такого подхода, наряду с терминами «историзм», «постмодернизм», «неоклассицизм», можно вводить в оборот новое понятие – архитектурный цинизм.Только привлечение внимания федеральных властей и международных организаций заставило от этой идеи отказаться.

 Ю.И. Курбатов: Может быть, примерами деформации основных целей конкурса стали также территории Новой Голландии и Апраксина Двора?

 А.Ю. Ананченко: Названные вами территории Новой Голландии и Апраксина двора также претерпели конкурсные процедуры в 2006 и 2008 годах, но не архитектурные, а инвестиционные, по сегодняшним оценкам малоперспективные. Условием состязаний в обоих случаях ставилось привлечение архитекторов, и конкурсанты, следуя «традиции», привлекли именно зарубежных мастеров. Средства вновь были потрачены, нормативно-правовая сторона, видимо, не была должным образом продумана, тем самым архитекторы оказались введены в заблуждение заказчиками, не оценили должным образом контекст, и конструктивного продвижения проектов не наблюдается.

 Складывается впечатление, что в ряде случаев участие и победы западных архитекторов служат неким инструментом для привлечения зарубежных инвестиций, независимо от уместности и жизнеспособности собственно архитектурного решения.

 Ю.И. Курбатов: Но ведь есть исключения, дающие надежду на более успешную организацию конкурсов!

 А.Ю. Ананченко: Конечно, не стоит слишком обобщать. Один из примеров достойной реализации конкурсного проекта – «Невская ратуша», состязание 2007 года российских бюро с обязательным совместным участием зарубежных партнеров. После предшествующих проб и бесконечных ошибок инвесторы определили эффективную форму конкурса и справедливого выбора оптимального решения. Тандем Е. Герасимова и С. Чобана одержал убедительную победу, на основе тщательного анализа и учета градостроительной ситуации, благодаря ясному и элегантному архитектурно-планировочному решению.

 Ю.И. Курбатов: Алексей Юрьевич, итак, основной вопрос: «Кто мешает нашим архитекторам получить уже давно заслуженное ими доверие в России?»

 А.Ю. Ананченко: Вопрос, несомненно, имеет избирательный характер, и в первую очередь должен быть адресован инвесторам и заказчикам.

 Ю.И. Курбатов: Так что же влияет на рейтинг современных российских архитекторов в глазах инвесторов и заказчиков, и мешает им по объективным причинам «соревноваться» с западными?

 А.Ю. Ананченко: Как это ни удивительно прозвучит, часто мешает соревноваться на равных более принципиальное, чем у западных коллег, отношение к историческому контексту и национальному законодательству. А для определения достоверного рейтинга необходима всесторонняя оценка специалистов.


* С.В. Гайкович: «Мы позволили себе пофантазировать на тему «Охта-Центра» и предложили такой вариант: высота самого здания – около 150 метров, и заказанные 300 метров – шпиль» (Газета «Недвижимость и строительство Петербурга» № 31 (515), 11.08.08 - 18.08.08)