Что значит по Д.С. Лихачеву «дополнительная архитектура»

Этот термин был «озвучен» в 1970-1980 годах в выступлениях и статьях выдающегося Российского ученого и гуманиста ХХ века, академика Российской Академии наук Дмитрия Сергеевича Лихачева. Отечественная архитектура меняла тогда свою творческую направленность с неоклассицизма на современный модернизм. Включение новых архитектурных форм в историко-культурный контекст исторического центра стало судьбоносной проблемой контекстуальной (1) архитектуры. В ее решении возникла жесткая конфронтация между двумя воинствующими точками зрения. Одна из них принадлежала градозащитникам, которые считали недопустимым включать современность в исторический контекст. Другая точка зрения принадлежала архитекторам-новаторам, которые считали, чем больше и круче новизна – тем лучше.

 Дмитрий Сергеевич, по существу, предлагал компромисс между крайностями в решении проблемы новых архитектурных форм в историческом контексте.

 Дополнительная архитектура, органично продолжая контекст, должна была «говорить ему – мы уже одна семья», мы продолжаем сложившийся дух места (Jenius Loci). И в то же время новая форма, используя обновленные функции, новые материалы и технологии, открывала возможность включения новой формы в актуальную культуру современности.

 Академик Лихачев, предложив обобщенный и весьма правильный термин, не давал подробных объяснений о способах или инструментах решения проблемы. Это было бы, с его точки зрения, вмешательством в весьма амбициозную профессию архитекторов.

 Мы пошли дальше, желая расшифровывать Jenius Loci для использования его знаков в определении содержания дополнительной архитектуры. В этом отношении нам помогли исследования нашего выдающегося ученого и архитектора, академика РААСН Андрея Владимировича Иконникова, посвященные историзму в архитектуре. Он писал: «Историзм в нашем понимании – не название конкретного направления в практике определенного времени, а тенденция проходящего все периоды развития архитектуры. Начиная с Возрождения историзм определяется обращением к культуре прошлого (как правило, такого, с которым его время уже не сохраняет прямой преемственности) для решения проблем настоящего. Он использует в своем языке знаки, свидетельствующие об обращении к исторической памяти в системе, принадлежащей к актуальной культуре». (А.В. Иконников «Историзм в архитектуре», М., Стройиздат 1997 г. с.10).

 В то же время анализ существующего опыта показал нам, что прямое повторение знаков прошлого приводит к клонированию истории, что умертвляет среду, так как ограничивает ссылки на контекст текущего времени.

 А вот художественно обобщенные знаки прошлого, вызывающее лишь ассоциации, свидетельствующее об обращении к исторической памяти, значительно уместнее и конструктивнее для интеграции с контекстом времени. Так появился термин «ассоциативный историцизм», идентичный содержанию дополнительной архитектуры.

 Сегодня проблема такой архитектуры не менее актуальна, как и в 1970–1980-е годы. Это показывает практический опыт последних пятнадцати лет. Его анализ подтверждает социально-культурную значимость термина дополнительной архитектуры как определенной ипостаси ассоциативного историзма. При этом, оценивая разнообразие позитивных примеров, мы исключаем рассмотрение негативных, отражающих крайности, лежащие на противоположных концах шкалы дополнительной архитектуры. Одна из крайностей – клонирование. Другая – абсолютная новизна новых форм. Подобная новизна, несущая контраст, как мы знаем, испортила в свое время центры многих европейских городов.

 Анализ примеров включения новых форм в исторический контекст Санкт-Петербурга позволил выявить ипостаси дополнительной архитектуры как ассоциативного историцизма.

ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ АРХИТЕКТУРА КАК АССОЦИАТИВНЫЙ ИСТОРИЦИЗМ

 Подобная форма дополнительной архитектуры исключает подражание или копирование. Связь с образами прошлого определяется ассоциациями.
• Весьма удачный пример ассоциативного историцизма – недавно построенный комплекс Galeria на Лиговском проспекте (архитектурная мастерская «Григорьев и партнеры» 2010 г. ). Этот грандиозный комплекс, вытянутый по Лиговскому проспекту на 230 м, безусловно, хорошее дополнение исторического контекста Санкт-Петербурга. И дело не только в уместной конфигурации и профессионально решенной функции.

 Огромная заслуга мастерской «Григорьев и партнеры» – блистательный внешний облик комплекса. В нем мы не видим конкретных ссылок на тот или иной образец прошлого. История для авторов не расчленяется на части, а как бы сливается в некие общественные образы изысканной ордерной архитектуры, членящие фасады на три части: цоколь, основное тело и аттик. Фасады ордерной архитектуры XXI века удачно дополнены хорошо нарисованными современными проемами. С полными основанием можно вспомнить положения известного теоретика и архитектора XX века – Роберта Вентури о сложностях и противоречиях в архитектуре включающего типа и его метафору: «не только, но и…».

 Отсутствие четкого характера в рисунке ордера делает такую разновидность ассоциативного историцизма весьма приемлемой для вписывания почти в любой контекст изящной ордерной архитектуры.

 Ассоциативный историцизм характерен для многих объектов архитектурной мастерской М.А. Мамошина.

Гостиничный комплекс «NOVOTEL» . Внешний облик его овальных объемов несет ссылки на образы Древнего Рима – в них угадывается ассоциативная связь с аркадой и ордерной системой Колизея, акведуков, библиотек, в частности с библиотекой Цельсия в Эфесе. Такие связи, в известной мере, спровоцированы Итальянским садом, примыкающим к «NOVOTEL». Но композиция целого и ее детализация обусловлены прежде всего творческой концепции академика М.А. Мамошина: «… я пытаюсь в самой традиционной составляющей симбиоза старого и нового искать новацию» (2).

 Комплекс возвращает нас к основам всей европейской и российской ордерной архитектуры. Именно поэтому такая архитектура весьма уместна для классического Санкт-Петербурга.
Удачный пример мягкого ассоциативного историцизма – жилой дом на проспекте Динамо (архитектурная мастерская О.С. Романова ). Современное тело здания органично переплетается со знаками и деталями неоисторизма Петербурга XIX и XX веков.
Конкурсный проект Технопарка в Невском районе СПб у метро «Улица Дыбенко» (архитектурная мастерская О.С. Романова ).

 Авторский коллектив предложил сформировать у пересечения проспекта Большевиков и улицы Дыбенко «внешнюю» городскую доминанту в виде усеченных стеклянных башен – призм, стоящих вокруг циркульного пруда, охваченных полукольцом общественных зданий. Башни-призмы обладали озелененными уступами – террасами, внутри которых – разноцветные «архитектоны» (скульптурные модели супрематизма – одного из направлений левого искусства СССР 20 – 30х годов). Взметнувшиеся вверх призмы завершались «капителями» – площадками для вертолетов и дирижаблей. Предлагая принципиально новую форму башни-колонны, авторы стремились придать ей некоторые знаки прошлого. Их много. Как отмечают авторы, эти ссылки и на архетипы сакральной геометрии, мистерии египетских призматических пилонов, менгиров Стоунхенджа, греческих колонн, пластических и цветовых модулей супрематизма. И в тоже время, просматривалась главная привязанность к знаку – колонне, что может свидетельствовать о семантической теме башен – призм и исторического контекста.

ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ АРХИТЕКТУРА КАК МОДЕРНИЗИРОВАННЫЙ ИСТОРИЦИЗМ

 Характерен тем, что образы прошлого, его знаки модернизируются- геометризуются, упрощаются, деформируются под влиянием современности.

К такой форме модернизированного историцизма можно отнести:

 Здание отделения управления Сбербанка России на Фурштадской ул., 5 (архитектурное бюро «Студия 44», руководитель Н.И. Явейн  ). Здесь пространство первого двора охвачено упрощенной гранитной колоннадой – явная ссылка на образы первичных археформ.

 Первоисточники определяют и композицию мансардных окон-это так называемые трилиты. А вот дворцовый вестибюль – это маленький брутальный причал Набережных Невы.
• Здание Бизнес-центра в 130-м квартале Невского проспекта (архитектурная мастерская М.А. Мамошина   ). Спаренные цилиндрические колонны, несущие вроде бы разрушающийся антаблемент, наложены на остекленные плоскости фасада-символ непрерывности архитектурного процесса и его преемственности. В то же время это явное творческое продолжение модернизированных ордеров И.А. Фомина.

ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ АРХИТЕКТУРА КАК ПАРАДОКСАЛЬНЫЙ (3) ИСТОРИЦИЗМ

 Характерен парадоксальным расширением смыслового содержания классицистического ордера, переведением его форм как бы в двояко функционирующие элементы.
• Самый яркий пример подобного историцизма – Гостиничный комплекс Park inn на Невском проспекте (ул. Гончарная, 2, Невский пр., 91. Генеральный проектировщик: Архитектурное бюро «Студия 17»   ). Треугольные эркеры-«колонны», завершенные фонарями-«капителями» несут небольшое, но существенное дополнение к внутреннему пространству гостиничных номеров, увеличивающее их визуальный комфорт. Такой «новый ордер» становится многозначным элементом.

 С одной стороны, это главный выразительный элемент фасадов, с другой – удачное конфигуративное расширение внутреннего пространства, увеличивающее связи «внутреннего» с «внешним». Безусловно, фасадное решение, предложенное и реализованное «Студией 17», – это интересный эксперимент,  продолжающий новации выдающегося советского архитектора А.И. Гегелло (проект здания «Аркос» в Москве,1924 г.) и работ западного классициста Рикардо Бофилла 1980 годов.

 Историзм как значимая тенденция эволюционного развития архитектуры в прошлом не всегда в почете у некоторых архитекторов-новаторов, которые стремятся к овеществлению абсолютной новизны. Для них, как правило, имидж архитектора определяется только новизной, изобретательством, движением вперед, а не использованием прошлого. Особенно неприемлем для радикальных новаторов и сам термин «историзм», связанный с эклектизмом, который еще недавно был ругательством, а для некоторых «теоретиков» и сегодня остается ненавистным прошлым.

 Именно поэтому, желая в какой-то мере отмежеваться от негативного оттенка эклектизма, присущего содержанию термина «историзм», мы заменили его на «историцизм». При этом, мы, безусловно, учитывали  его несколько иной современный и контекстуальный смысл.



(1) Контекстуализм как философия зародился в начале 1960-х гг. В Корнельском университете и опирался на исследования Камилло Зитте и его идею о непрерывности урбанистического пространства. Контекстуализм был подхвачен и развит в 1970-1980 гг. В трудах советских ученых А.В. Иконникова, В.Л. Глазычева, А.Э. Гутнова, А.Г. Раппопорта и др. Контекстуализм требовал рассмотрения отдельных строений как частей единого целого и для реализации этого лозунга выдвигал главное требование – необходимость соответствия новой формы сложившемуся контексту по размерам, конфигурации, цвету и структуре. Это требование позднее деликатно уточнил известный идеолог постмодернизма Чарльз Дженкс в книге «Язык архитектуры постмодернизма»: « Контекстуализм требует максимального чуткого вписывания нового объекта в среду города, рассматриваемую как содержательный текст» [1,с. 102]. Для нас сегодня это значит включение нового объекта в синтаксис этого текста, то есть в геометрию, а также в его слова, знаки и метафоры – носители «памяти места». Что касается геометрии новой формы, то она регламентируется нормами, в том числе ППЗ.


(2) Из неопубликованного интервью, данного Михаилом Александровичем Мамошиным автору статьи 10.08.2005 г.


(3) Термин «парадоксальный» заимствован из монографии А.В.Иконникова «Историзм в архитектуре» М., Стройиздат, 1997, с.423