Объемный портрет архитектора

Александр Борисович Товбин, известный петербургский архитектор, родился в Киеве в 1936 году.
Его отец, Борис Эммануилович, за год до рождения сына побывал в командировке в Ленинграде и, сидя в скверике напротив Исаакия и «Астории» и любуясь городским пейзажем, тут же принял решение переехать в этот город. Война никак не смогла помешать этому намерению, и семья, пережив эвакуацию в поселке близ Казани, переехала в Ленинград в коммуналку на Большой Московской улице в доме, где в соседней коммуналке жил Л.Н. Гумилёв.
Отец на работу ездил на проспект Огородникова (Рижский пр.) в институт ГИПРОБУМ, где в должности ГИПа проектировал целлюлозно-бумажные комбинаты по всей стране, матушка Мария Ильинична исправно вела домохозяйство, а Саша ходил в школу №308 на Бородинской улице.
Возвращаясь домой с уроков по четной стороне Загородного проспекта и огибая угол последнего дома при выходе на Владимирскую площадь, Саша каждый раз спотыкался о выщербленную ступеньку входа в чайную (позже Райффайзенбанк). Спотыкался потому, что не мог оторвать глаз от внезапно появляющегося справа Владимирского собора.
Так уж получилось, что после школы юноша поступил на архитектурный факультет ЛИСИ (позже СПб ГАСУ), учился у преподавателей Талепоровского, Ведерникова, Каменского, Майосифа, Гурьева, Грушке, Мачерета, Свирского, Князева, Гастева, стал архитектором,  отслужил по распределению в Петрозаводске положенный срок, вернулся в Ленинград и оказался в Ленпроекте в мастерской А.В. Жука в бригаде, (а затем в мастерской №18) ГАПа Н.З. Матусевича, архитектора, мастерившего жилые дома.

 Стало понятно, почему Александр в студенческие годы неизменно выбирал тему жилья для курсовых проектов и для диплома. Сокурсники недоумевали – ведь это самое трудоемкое, малоэффективное и неблагодарное дело. А студент Товбин как будто предвидел свое будущее поприще. Предвидел и без колебаний и сомнений принял его за основу.
1960–е, 70-е годы. Самый разгар эпопеи массового индустриального жилого строительства. Коллектив Матусевича вел разработку домов-«кораблей» газобетонной серии ЛГ-600 - самой массовой и индустриальной (возможно, во всем мире), в которых расселились из коммуналок чуть ли не половина всех счастливых очередников.

 «Корабли поплыли» в Дачном, Ульянке, Купчине, Веселом поселке, на Гражданке, Ржевке, у Муринского ручья, на Комендантском аэродроме. Александр постепенно стал правой рукой Матусевича, а имя архитектора Товбина срослось с газобетонными кораблями. Массовость и индустриальность, а особенно их чрезмерное количество не могло не перейти в качество. И оно перешло, когда прошла эйфория первых новоселов, общественность осмотрелась вокруг и не могла не заметить «скучного однообразия форм». Авторы заметили это гораздо раньше и сделали почти безуспешную попытку усовершенствовать результат, убеждая руководство города в необходимости обогащения палитры строительных элементов и внесения изменений в отношения строителей и проектировщиков. Архитектор А.Б. Товбин в соавторстве с коллегами написал даже книгу в 200 страниц под названием «Ориентиры многообразия», изданную Стройиздатом в 1997 году тиражом в 6600 экземпляров. В книге весьма подробно и убедительно на фоне общих принципов архитектуры и градостроительства обосновывалась необходимость и возможность реального улучшения продукции массового домостроения. Книгу похвалил известный московский искусствовед-архитектор Глазычев, да и в городском сообществе она была замечена, но повернуть руль мощнейшей строительной машины удалось только на самую малость, и то благодаря почти случайной поддержке председателя горисполкома Сизова. В квартале №28 Сосновой Поляны появился строго теоретически обоснованный газобетонный дом – «червяк» переменной этажности (от 9 до 16 этажей) протянувшийся через весь квартал, учитывающий рельеф местности и плавно огибающий пруды и деревья. Композицию квартала дополняли скопления точечных домов вдоль прудов и на уступе литориновой террасы.
Успех квартала №28 в городе и даже в стране был нешуточный. Но квартал этот, задуманный, как начало нового этапа, стал лишь красивым завершением эпохи.
Зато квартал помог в другом – Сашина семья перестала мотаться по коммуналкам и получила, наконец, двухкомнатную квартиру на 15-м этаже в точечном газобетонном «корабле» в Дачном. Эта квартира имела «экспериментальную» антресоль с дополнительной обширной гостиной, в которой возникла своя особая жизнь. Здесь часто бывали с семьями художники Рохлин и Элинсон, писатели и поэты Алексеев, Динабург, Житинский, Кузминский, архитекторы Шмаков, Шолохова, Каганов, Степанов, Глазычев, Шиндин, будущие политики Васюточкин и Старовойтова и многие другие. Это был настоящий культурный салон семидесятых или «башня в Дачном», по аналогии с «Башней» Вячеслава Иванова у Таврического сада, где приют он обрел с своею царицей – «сивиллой» в эпоху Серебряного века. И, хотя наш век был из другого материала, в Сашиной башне проходили и квартирные выставки непризнанных художников, и звучали тексты непризнанных литераторов, и обсуждались мировые события. В эти годы Александр всерьез занимается живописью и создает три десятка оригинальных картин большого формата в стиле абстрактного экспрессионизма, не похожих ни на одного из адептов и заслуживших интерес коллекционеров.

 Казалось бы, не много ли для одного человека? Оказалось – нет, не много. Жена и приятели давно замечали, что он почти все свободное время использует для какой-то писанины, покрывая многие листы плотным неразборчивым текстом.

 Предполагали, что он развивает бесконечную тему блок-секционного метода строительства. Но ошиблись.
И поняли свою ошибку только в нулевые годы, после катаклизма 90-х, когда та ушедшая советская жизнь, раскритикованная и осмеянная, предстала вдруг в ностальгическом свете. После смерти жены Александр решил загадку своих бесчисленных отрывочных текстов, бесформенной кучей заполнявших угол его кабинета.
 Для всей этой массы житейских историй, дневниковых записей, экскурсов в философию, архитектуру, лингвистику и историю он придумал каркас, нашел острую литературную композицию, собравшую разношерстные фрагменты в три романа, в которых мелочи нашей реальной городской жизни искусно вплетены в общечеловеческую картину мира. В 2008 году издательство «Геликон Плюс» выпустило в свет двухтомник первого романа А.Б. Товбина «Приключение сомнамбулы» и он появился на полках Дома книги. Его первые читатели писатель А. Житинский и критик Н. Елисеев были поражены мощью и глубиной его образного строя. Как-то сразу померкли многие номинанты престижных литературных премий и званий…

 В 2014 году в этом же издательстве вышел второй роман «Германтов и унижение Палладио», а в текущем году ожидается выход последнего романа.
Александр – принципиальный однолюб и упорный продолжатель семейных традиций. Еще в студенчестве, женившись на сокурснице Нине Борисовне Елисеевой, он сохранил брак до конца её дней. Дочь Ольга унаследовала родительские интересы и окончила архитектурный факультет Академии Художеств.

 Уже давно нет в живых многих посетителей «Башни в Дачном», в том числе и тех, кто уехал на Запад в наивных поисках эфемерной свободы. Глядя на Александра, понимаешь, что важнее всего свобода внутренняя, которая всегда с тобой, где бы ты не жил.

 Александр Борисович Товбин продолжает жить и работать в своей «башне», раз в неделю выезжает на прогулку в центр города, проходит по набережным и мостам, огибая по периметру главную петербургскую площадь – акваторию, любуясь этим самым красивым в мире городским пространством и подпитывая себя его особой энергией.

 А нам остается только изумляться причудливости жизненных обстоятельств. Невиданному многообразию петербургской культуры и мудрости провидения.

Б.В. Николащенко, архитектор